...взамен Живых и богом данных сил
Себя средь этих мертвых стен
Скелетами ты окружил.
именно за то, что, оставаясь в этом затхлом мире, ему никогда не удастся проникнуть в сокровенный смысл природы и истории
человечества. Разочарованный в мертвых
догмах и схоластических формулах средневековой премудрости, Фауст обращается к
магии. Он открывает трактат чернокнижника Нострадамуса на странице, где выведен
"знак макрокосма" и видит сложную работу механизма мироздания. Но
зрелище беспрерывно обновляющихся мировых сил его не утешает: Фауст чужд
пассивной созерцательности. Ему ближе знак действенного "земного
духа", ибо он и сам мечтает о великих подвигах;
Готов за всех отдать я душу
И твердо знаю, что не струшу
В крушения час свой роковой.
На троекратный призыв Фауста является "дух земли", но тут же снова отступается от заклинателя - именно потому, что тот
покуда еще не отважился действовать, а
продолжает рыться в жалком "скарбе отцов", питаясь плодами
младенчески незрелой науки.
В этот миг величайших надежд и разочарований входит Вагнер, адъюнкт Фауста, филистер ученого мира, "несносный, ограниченный
школяр". Их диалог (один из
лучших в драме), еще более четко обрисовывает мятущийся характер героя.
В живом общении с народом мы видим Фауста в следующей сцене - "У ворот". Но и здесь Фаустом владеет трагическое
сознание своего бессилия: простые люди
любят
Фауста, чествуют его как врача-исцелителя; он же, Фауст, напротив, самого
низкого мнения о своем лекарском искусстве, он даже полагает, что
"...своим мудреным зельем... самой чумы похлеще бушевал". С сердечном
болью Фауст сознает, что и столь дорогая ему народная любовь по сути им не
заслужена, более того держится на обмане.
Так замыкается круг: обе "души", заключенные в груди Фауста ("созерцательная" и "действенная"),
остаются в равной мере
неудовлетворенными. В этот-то миг трагического недовольства к нему и является
Мефистофель в образе пуделя.
Свою личину посланец ада в следующей сцене - в "Рабочей комнате Фауста", где неутомимый доктор трудится над переводом
евангельского стиха: - "В начале
было Слово". Передавая его как "В начале было дело", Фауст
подчеркивает не только действенный, материальный характер мира, но и
собственную решимость действовать. Более того, в этот миг он как бы предчувствует
свой особый, действенный путь познания. Проходя "чреду все более высоких и
чистых видов деятельности", освобождаясь от низких и корыстных стремлений,
Фауст, по мысли автора, должен подняться на такую высоту деяния, которая в то
же время будет и высшей точкой познавательного созерцания: в повседневной
суровой борьбе его умственному взору откроется высшая цель всего человеческого
развития.
Но обольщение "сумасбродного доктора" дается черту не так-то легко. Пока Мефистофель завлекает Фауста земными
усладами, тот остается непреклонным:
"Что можешь ты пообещать, бедняга?" - саркастически спрашивает он
искусителя и тут же разоблачает всю мизерность его соблазнов.