Жизнь под маской - зря упущенное время. Таких людей, как Онегин еще называют потерянным поколением. Но раз сердце его растаяло, то еще не все потеряно. Онегин понимает, что пожинает то, что посеял. Чувства Татьяны, как они могли проникнуть в душу Онегина, когда на нем надета броня лицемерия, извечной холодности? А Татьяна смогла сквозь броню увидеть живое сердце Онегина. Пушкин ведет своего героя через тернии к правде и счастью.
Лермонтов, как и Пушкин, вошел в нашу жизнь навсегда. Он один из тех, кого народ признал своим и кому навеки отдал свое сердце. Лермонтов рано осознал себя "избранником", человеком загадочной, "странной" и непременно высокой, трагической судьбы. И дело тут не только в том, что природа наградила его гениальным дарованием и что, обладая им, он, по обычным тогдашним представлениям, был натурой "избранной", отмеченной судьбой и отличной от простых смертных, но  и в том, что он уверовал в способность героических личностей (и в свою в том числе) разрешить коренные вопросы нравственного и оста­льного устроения мира. Нравственный идеал Лермонтова был обусловлен самой его личностью мятежного романтика, воспылавшего "желанием блаженства", которое предстало поэту в образе гармонического и со­вершенного мира, где земное слито с небесным, духовное с природ­ным. Этот простой, цельный, не знающий противоречий, конфликтов и контрастов мир населен "чистейшими, лучшими существами". Поэт жаждал света и сердечности, но в современном ему обществе его всюду подстерегали обман, клеветы, порок. Между поэтом и жестокой действительностью сложились враждебные отношения. Конфликт поэта с миропорядком не мог закончиться примирением. Раскрывая историческую характерность и своеобразие творчества Лермонтова, Белинский писал, что его «пафос» заключается в нравственных вопросах о судьбе и правах человеческой личности. Права личности стали для Лермонтова единс­твенным критерием оценки действительности, причем права абсолютные, не знающие никаких преград. Кроме тех, какие человек, будучи гуман­ным существом, согласует со своей совестью. Существующий порядок с его моральными нормами отрицал достоинство личности. Так возник гордый романтический протест индивида, принимавший фермы героического и мятежного вольнолюбия, то разрушительного и мстительного демонизма. Творчество Лермонтова обозначило послепушкинский этап поис­ка "героя нашего времени", отразило важный сдвиг в общественном сознании передовой дворянской интеллигенции, которая не мирилась с отсутствием духовной свободы, но после поражения декабристов была лишена возможности открытой борьбы. Сознание распавшейся свя­зи времен порождало чувство исторической несвоевременности, вражду со "светом", "толпой", как и Пушкин, Лермонтов идет к герою своего времени через свое "я". "Я грудью шел вперед, я жертвовал собою...".[3] "Я рожден, чтоб целый мир был зритель Торжества иль гибели моей..." В ранней лирике с необычайной яркостью обнаруживается двойственно­сть сознания героя - тяготение к высшему идеальному миру, к совершенной осязаемой красоте и музыкальности, тоска по земному счастью, человеческому участью и разочарование в морали "света", в любви, в дружб®, отрицание ценностей земного бита, стремление обрести гар­монию с мировым палым и сознание безнадежности своей мечты. Все эти противоречия художественного сознания Лермонтова заставляют его вглядеться в себя. В центре лирики оказывается непрерывный процесс внутреннего размышления, в котором тесно связаны гражданские, философские, интимные переживания. В круг размышлений юного Лермонтова входят исто­рия и современность. С течением времени в творчестве намечаются перемены: возникает настоятельная потребность изобразить жизнь не с одной лишь точки зрения героя, но и с отстраненной от центрального персонажа позиции или осложнить авторский взгляд, драматизиро­вать его, подвергнуть или иронии, или критике. Это поиск "героя нашего времени". Кто он, этот герой? Арсений, молодой и пылкий монах? Боярин Михаил Орша? Своевольный Арбенин, бросающий вызов обществу? Степан Калашников, отстаивающий свое достоинство? Герой зрелой лирики Лермонтова жаждет обнять душой всю вселенную и заклю­чить ее в своей груди, он хочет обрести единство с природой, исто­рией, с "простыми людьми", но ему не дано это счастье. Он по-преж­нему чужд обществу, по-прежнему "гонимый миром странник", бросаю­щий вызов земле и небесам и отвергающий тихие пристани любви, христианского смирения и дружбы. Герою Лермонтова с его титанической душой мало участия отдельных людей. Ему потребно сочувствие вселен­ной - так грандиозны его жизненные запросы. Все ярче нам показывает автор искусственность цивилизованного общества. У Лермонтов пристально вглядывается е то, как удается его герою либо сохранить естественность е чуждом окружении (как Онегин), либо неожиданно разорвать все социальные и семейные связи ( как Авдотъя Николаевна из "Тамбовской казначейши"), либо умереть, подобно Печорину, так и не обретя, несмотря на все отчаянные попытки, высшей цели жизни. Если в поэме "Мцыри" идея социальной обусловленности поступков, мыслей и чувств дана намеками, то в «Герое нашего вре­мени» она лежит в основе ломана. Печорин предстает в переплете­нии социально – психологических связей и отношений с разными лю­дьми. И тут нужно подчеркнуть два обстоятельства. Во-первых такая обусловленность осознается не только автором, но и героем, оценивающим себя как бы со стороны. Во-вторых, в ней пересека­ется и вторая тема, столь же пытливо интересующая автора и Печорина. Поскольку личность со всеми ее помыслами и желаниями определена социально-историческими обстоятельствами, то как бы с индивидуальной волей, с ответственностью человека за его пове­дение? Роман Лермонтова построен так, что характер Печорина, ос­таваясь единым и неизменяемым, раскрывается благодаря перемеще­нию ракурсов изображения от внешних примет к внутренней жизни. Возлагая вину на Печорина, автор, тут же и оправдывает Печорина. (Явная параллель с Онегиным), указывая на зависимость от обсто­ятельств. Так возникает таинственность в обрисовке главного ге­роя. в таинственность эта из-за двойственности освещения. И Пуш­кин и Лермонтов обвиняют своих героев и тут же оправдывают.