Герой нашего времени

У каждого времени свои герои. Они отражают суть времени. Герой нашего времени - зеркало, в котором отражается общество. Литература 19 века - это поиск—«героя нашего времени». Проблема поиска задана самой жизнью, в литературных произведениях 19 века запечатлены вполне конкретный, легко узнаваемые моменты истории, отражаются веяния, обычно предшествующие следующим за ними решительным и масштабным сдвигам, крупным событиям социально - политичес­кой жизни, давно уж, к примеру, выяснено, что комедия Грибоедова "Горе от ума" предсказывает декабрь 1825 года, восстание декабристов, а драма Островского - февраль 1861 года, отмену крепостного права. [1] В такие моменты общество ощущает уходящий в прошлое порядок вещей, устоявшиеся моральные нормы как царство беспросветного мра­ка. Оно жаждет увидеть в литературе и морально поверженных носителей этого мрака, и противостоящих им светочей, светоносцев. В конце комедии Грибоедова появляется толпа людей со свечами. Эта метафора говорит о неугасимости света, в силу света не поверить нельзя. Как только общество заходит в тупик, в мрачный беспросветный тупик, так появляется герой, он, сгорая, освещает проблему.
Пушкин писал о Чацком: "Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. первый признак умного че­ловека - в первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловым. «Метать бисер..." слова из басни Крылова, комедия Грибоедова соотносима с басней. Какой-либо басенный образ скрыт в каждом персонаже комедии. Только Чацкий свобо­ден от этого времени, оттого и сценически выделен он: поставлен драматургом над толпой окружающих, а вообще вне ее, находясь по отношению к ней в каком-то качественно новом измерении.
Неправда предстает в комедии Грибоедова в двух ее вариантах:
во-первых, лесть, и, во-вторых клевета. Чацкий с первых же минут попадает в пэрство самой бессовестной лести. В тот час же распол­зается тенью вокруг Чацкого клевета, она не могла не родиться там, где привычное сталкивается с инородным.
Чацкий - человек. Пользуясь бессмертным определением Шекспира, «он человек был, человек во всем умный», одухотворенный, мыслящий социально, жаждущий обновления общества, и по-юношески влюбленный, услышать в его монологах программу духовно родствен­ных ему декабристов вполне допустимо, хотя помыслы его выходят далеко за пределы этой программы. Но, будучи человеком, Чацкий и в мире, обступившем его, видит таких же людей, только живущих неправедно. Что ж, им можно открыть глаза на творимые ими бесчин­ства и глупости, их можно переубедить, переделать. А вокруг него топчутся, даже вальсируют монстры - Кентавры и минотавры, выглядящие , впрочем обыкновенно, а порою даже по-человечески привлекательно.
Пушкин неправ был в одном: заблуждение Чацкого было впол­не осознано Грибоедовым, прекрасно понимавшем всю невозможность переубедить, перевоспитать сфинксов, толпящиеся вокруг заброшенного к мим человека, да и сам Чацкий в финале комедии прозревает, с от чаянием, с ужасом понимая свою оплошность.