Теория столкновения цивилизаций
Американский профессор Сэмуэл Хантингтон указывает на то, что после «холодной войны» политический и культурный мир становится все более многополярным и включает
восемь главных цивилизаций: западную, исламскую, индуистскую, китайскую,
японскую, православную, африканскую и латиноамериканскую. В последнее время,
согласно этой теории, в мире и мировой экономике уменьшается роль Запада,
возрастает значение азиатских цивилизаций; связи усиливаются прежде всего
внутри разных цивилизаций, тяготея к ключевым, главным странам этих
цивилизаций. В результате будущий мир, по Хантингтону, - это не единая
цивилизация, а набор разных цивилизаций, между которыми есть много общего, но
немало и различий, которые не стираются.
Будучи социокультурной, теория столкновения цивилизаций имеет дело прежде всего с культурными и политическими аспектами. Тем не менее из нее вытекают достаточно
важные экономические выводы. Так, постепенно уменьшается доминирование в
мировой экономике западных стран - в середине XX в. на Западную Европу,
Северную Америку, Австралию и Океанию приходилось около 2/3 мирового ВВП, а в
конце XX в. - менее 1/2. Одновременно быстро растет удельный вес в
мировой экономике азиатских стран - с 1/8 до 1/3.
Важный вывод, к которому приводит теория столкновения цивилизаций, - усиление многополярного мира, причем не только политического, но и экономического.
Вышеупомянутое уменьшение роли Запада в мировой экономике и начавшееся в
последние два десятилетия снижение веса бывших советских республик идут
параллельно с быстрым усилением роли Китая и других стран Восточной и
Юго-Восточной Азии, начавшимся усилением роли Латинской Америки и возможным -
Южной Азии. Вероятно, экономическая мощь будет распределена в мире более
равномерно, чем сейчас.
Кроме того, внутри каждой цивилизации выделяются ключевые страны (кроме исламской цивилизации, где нет ярко выраженных одной - трех ключевых стран). Из теории
Хантингтона
можно сделать вывод, что эти ключевые страны возглавят или уже давно возглавили
цивилизации (в случаях с Японией и Китаем вся цивилизация состоит из одной
страны), став их ведущими не только политическими и культурными, но и
экономическими державами.
Другой вывод - прочность, устойчивость экономических связей между странами и внутри интеграционных объединений во многом зависит от
того, принадлежат они к одной или разным цивилизациям, а если к разным, то
насколько совместимы эти цивилизации (по Хантингтону, например, православная
цивилизация более дружественна к западной, индуистской и китайской, чем к
исламской или японской). Успешная интеграция внутри ЕС во многом базируется на
принадлежности почти всех его участников к одной цивилизации (хотя один
нынешний участник - Греция и один будущий участник - Кипр относятся к
православной цивилизации, но они невелики и цивилизация, к которой они
принадлежат, высокосовместима с западной), а интеграция в рамках НАФТА и планы
ее постепенного расширения на всю Америку опираются опять же на совместимость
двух христианских цивилизаций: западной и латиноамериканской. Быстро идущая
переориентация многих стран Восточной и Юго-Восточной Азии на Китай как
главного экономического партнера стимулируется не только стремительно
усиливающейся экономической мощью Китая, но и тем, что в ряде этих стран велико
общее с ним социокультурное прошлое (Вьетнам, Корея), в некоторых из них
огромная часть экономической жизни находится в руках китайского этнического
меньшинства (Индонезия, Малайзия, Таиланд, Филиппины), а некоторые населены
почти только китайцами (Сингапур, Тайвань, Макао). С этой точки зрения у Китая
больше шансов быть ведущей державой в этом регионе, чем у Японии, которая хотя
и является цивилизацией, высокосовместимой с китайской, но не имеет таких социокультурных
связей в регионе, как Китай.